Три жены моего деда

Гульсум Мустафина, журналист

(Рассказ)

Воспоминания   моей бабушки Зухры   о трех женах дедушки и их совместной жизни я слышала не раз, когда долгими зимними вечерами в нашей избушке в деревне Худайбердино собирались соседки, такие же, как бабушка, еще не старые солдатские вдовы.

Семья бабушки перебралась в эту деревню, которой не коснулась коллективизация, из Гафурийского района после раскулачивания. Худайберды дословно означает «Господь дал».  Да, по расположению, по тому, какие чистые реки и родник, какие леса и горы окружали её, можно было сказать так. Но жизнь там была очень нелегкой для моей бабушки: и дрова, и сено – всё на своей спине – два наплечных ремня, свитых из лыка, или, в лучшем случае, сани на полозьях, которые можно было тянуть по насту. Да и чужую «степнячку», как называли её, в деревне недолюбливали. Явилась она как голь перекатная, но сумела наладить свою жизнь, вязала и продавала пуховые шали, скопила на этом и купила козу, продала козу, добавила от тех же шалей, купила домик, потом приобрела и коровёнку. Волевая, не терпящая слёз, вторично овдовела в свои сорок шесть лет, оставалась независимой, не жалуя мужчин. Потому некоторые женщины из категории «весёлых вдовушек» чувствовали себя не очень уютно рядом с бабушкой Зухрой. Но, тем не менее, соседкам нравилось в её компании, и заходили к ней часто.

Бабушка обладала мужским умом, была хорошей советчицей в различных хозяйственных делах.  А ещё она была хорошей рассказчицей. Под эти рассказы и неторопливый говор занимающихся рукоделием женщин я засыпала, лёжа на нарах. В 50- е годы у нас в деревне еще не было русских печей, а обогревались от «чувалов» – своеобразных каминов. В камине долго и ярко тлели угли, и это часто было единственным источником света в доме за отсутствием керосина для фитильной лампы.

Помню, как смеясь, ввёртывая присказки, собственного сочинения частушки, бабушка рассказывала о неудачливой третьей жене своего мужа, которая представлялась мне беззаботной и смешной девчонкой. Только позже, повзрослев, сопоставляя услышанное с жизненным опытом, я поняла, какой горькой, безысходной была короткая жизнь этой девчонки.

Бабушка Зухра, вся белая, с короткими, вновь отросшими, как пух, волосами, доживала до своего столетия. Родилась она в 1900 году в довольно состоятельной семье, ходила учиться к «абыстай» – жене муллы, считалась грамотной. Рано осиротела, и отец, жалея её, долго, по тем временам, не отдавал замуж. И вышла она за хорошего человека, шакирда медресе, в 19 лет. Прожили они дружно и счастливо, очень недолго, около года, пока в село Саитбаба не пришёл Заки Валиди. Агитация в его ополчение была действенной, никто силой не уводил, первый муж бабушки ушёл добровольно. Остался у молодой женщины только стих, написанный для неё в самый последний миг и припрятанный в домашнем цветке на подоконнике … Такова была нравственность того времени: даже уходя на войну, муж не посмел при родителях открыто попрощаться с женой, оставил лишь письмецо. Стихи эти бабушка не забывала никогда.

Конечно, он не вернулся, через год пришло известие, что погиб при Белой Церкви. (К слову добавлю, что история его смерти оказалась для бабушки ужасной, не Заки Валиди оказался повинен в её раннем вдовстве, кого она всю жизнь проклинала, а… она сама. Лет через 30 признался в   этом её сосед по той деревне. Он с самого раннего детства, ещё когда они втроём – Зухра, он и другой сосед, тот самый шакирд, играли на лужайке возле их двора, был влюблён в неё и сохранил эту любовь до самой старости. Это он застрелил шакирда, надеясь вернуться к ней… Он нашёл её в Худайбердино, когда умер её второй муж. Но, надо было знать характер Зухры…Она сказала ему, что даже за стол рядом с ним не сядет никогда.)

Осталась бабушка к тому времени и без отца, и без мужа. Забрала с подворья свекрови свою корову, стала жить в семье старшего брата.

И стал её сватать через брата сорокалетний мужчина, у которого ослепла первая жена. Не хотела бабушка стать второй женой, долго отказывалась, не нравился он ей вовсе, но человек оказался настойчивый, посулами всё-таки уговорил брата бабушки. Чувствуя себя лишней в чужой семье, Зухра скрепя сердце согласилась на брак.

Бабушка не полюбила второго мужа. Долго не рожала от него. Может, из–за этого дедушка привёл в дом ещё одну жену – Нагиму.

Нагиме было всего 13лет…

Вот такие истории, связанные с ней, рассказывала бабушка.

Она очень любила играть в куклы и уговаривала   участвовать   в забавах и Зухру. Нынешним девушкам покажется, конечно, смешным и странным, но две жены старика собирали красивые лоскутки, обряжали ими своих кукол – для этого выламывали из веника подходящие ветки с ответвлением книзу для воображаемого каблука, вместо головы наворачивали вату или белую тряпочку, на неё повязывали платок, надевали сшитый ими камзол, подвязывали юбочку. Если это «килен» молодая, то тонкая одёжка, одёжка красивее, ярче, если свекровь – наматывали одёжку потолще, вместо платка – шаль. Мужских особей в этих играх почти не было, присутствовал только «муж» – ветка подлиннее, обёрнутая во всё тёмное. Молодые жёны «ездили» к друг другу в гости, показывали свои обновки – покупки, иногда ссорились – игры эти были незатейливые, информацию извне получали они мало, я представляю, как, наверное, моя бабушка изощрялась, придумывая новые сюжеты для игр с младшей женой своего мужа.

Однажды у деда были гости. Естественно, были только мужчины. В мужскую половину по шариату жёнам выходить нельзя, они готовят и подают еду. На женскую половину время от времени выходил только дедушка. Бабушка была занята приготовлением еды и не обращала внимания    на расшалившуюся младшую, а та, пользуясь бесконтрольностью, оказывается, попробовала медовуху. Ей понравился вкус напитка, и она стала подбивать старшую, чтобы та тоже выпила. Так они «напробовались», что дед потом нашлёпал их за шум на женской половине.

Второй раз дед всерьёз взялся за кнут, когда жёны рассорились из-за желания поехать с ним на ярмарку в соседнее село. Никто не хотел оставаться доить коров, обе ревели и скандалили с мужем. Тот так разъярился, что начал гонять их по двору с кнутом, обе женщины попрятались в своих домах, дед побегал-побегал, в конце-концов сам подоил коров, да так и уснул на общем крыльце домов своих жён.

Со смехом бабушка рассказывала об одной хитрости деда, часто применявшейся среди многоженцев.  Когда жёны начинали приставать с вопросом, кого из них он любит больше, он отвечал обеим: «Ту, которой подарю синюю бусинку на праздник», – и дарил по бусинке каждой. А те, довольные, в этот вечер не ссорились, а сжимали в ладошках желанную бусинку. Хитрость, конечно, рано или поздно обнаруживалась …

Бабушку их совместное житьё-бытьё, особо, видимо, не волновало. Особенно, когда один за другим появилось четверо собственных детей. То есть, говоря по-современному, она не ревновала. Но женщина есть женщина, за влияние на мужа, за решающую роль в доме она всегда готова была постоять. А у Нагимы счастья на детей не было. Она очень страдала. Всё обернулось не так просто, когда она к тому же ещё влюбилась в другого, своего ровесника. Об этом секрете бабушка знала, пыталась уговорить своего мужа отпустить несчастную, но тот ни в какую. Наоборот, он всё время пытался подкупить Нагиму, делал подарки, следил и наказывал за её «самоволки».

Так бы оно и шло, наверное, если бы бабушка не нашла возможности помочь сбежать своей наперснице. Обманутый муж сильно злился, и пока он обдумывал пути мщения, вышел новый советский закон о запрете многожёнства. Нагима зарегистрировала свой брак по-советски, в сельсовете. Но дед не дал им жить спокойно. Шёл даже на подлость, чтобы их разлучить. Однажды   подкараулил её под окном, когда та вышла из дома, схватил и держал до тех пор, пока не вышел молодой муж. Дед не моргнув глазом ответил, что Нагима сама позвала его.

Вконец измученная Нагима уехала в город. Вскорости она умерла в городской больнице при родах.

Бабушка жалеет её, редкий её рассказ о молодых годах обходится без упоминания о Нагиме.

Но и дедушку она тоже по-своему жалела, понимала, что не очень ему повезло с женщинами. Взять хотя бы историю его первой женитьбы, которую бабушка рассказывала со слов дедушки.

Сосватали ему девушку из соседнего села. Чтобы он познакомился, отец привёз его в дом невесты. Показать невесту ему никто не удосужился, и целый день молодой парень промаялся, гадая, кто же будет его наречённая. Во дворе играли три девочки, две – невидные, маленькие худышки, а одна –смуглая, крепкая, с круглыми щёчками, с белозубой улыбкой и звонким голосом. Он запомнил её имя и всё молил Аллаха, чтобы именно она оказалась запертой с ним вечером в чулане. И когда к ночи привели к нему самую маленькую и худую девочку, а не Ямилю, он готов был заплакать от досады.

Целый год не хотел ехать молодой муж за женой, и только когда она осталась сиротой, пожалел, приехал и забрал к себе…

От неё после её смерти на руках у моей бабушки осталась лишь одна дочь. Бабушка вырастила её как свою, в семье приёмной дочери она – самый почётный гость. Говорили, копия матери. Мне она нравилась – светлая, с добрыми карими глазами.

Второй раз дедушку обманули родственники, когда он после почти четырёх лет отсутствия на «германской»  войне вернулся домой. Ему не сообщали, что жена его ослепла. Знай он об этом, остался бы на Украине, с женщиной, которую полюбил  там. Да и вернувшись, он мог не возобновлять брака, знай он заранее о несчастье.

По возвращении домой его хорошо угостили. Жена, конечно, среди мужчин не показывалась, и только тогда,  когда разошлись все гости, она вышла к нему. Утром  он попросил полить ему из кумгана. Вода почти вся пролилась мимо ладоней…

Я знаю, как три женщины  (старшая всё  болела  и  умерла рано) жили, делили обязанности  по дому, вместе вели хозяйство. Но когда однажды  ради шутки сказала, как, наверное, хорошо, без напряжения жили жёны моего  деда – одна готовит, одна стирает, одна детей смотрит – красота! Бабушка серьёзно возмутилась, напомнив о том, к какому уродству это приводило. «Бедной женщине нет и тридцати, а уже считается старой, вот и выходит  вечерами, закутавшись в шаль,чтобы хоть через щелочку посмотреть, кто пройдет да подать тайный знак для встреч… А сейчас, разговаривай, узнавай человека, захочешь, соединишь свою жизнь, не захочешь, спокойно уйдёшь, никто тебя не заставит жить с нелюбимым. Какое счастье!» – радовалась она за нас, молодых.

Нам трудно понять старую женщину. Далека она от нас. Целая эпоха прошла с тех времён, когда жили, как мой дед и его жёны, жалея о том, что не любили, не порадовали своих любимых.