Зов забытых дорог.
Евгений Сухов
Каменная речка на Малиновке гипнотизирует своим величием. Но это не единственная и далеко не самая великая «река». На отрогах Маярдака, Ялангаса и других горных хребтов подобные «разливы» не редкость. Самая же большая «речка» на Иремели – второй по высоте вершине Южного Урала. Тамошняя россыпь на шесть с половиной километров растянулась.
А курумники! Тоже россыпи только из неокатанных огромных, а преимущественно плоских помельче камней. Курумники самые многочисленные и опасные россыпи. Чаще открытые, а иногда заваленные павшими деревьями, местами поросшие вековыми мхами, опутанные нетронутыми травами, они делают и без того неприветливую тайгу труднодоступной. Куда ставишь ногу не видно. По ощущениям мягкий мох. Перенёс вес тела на опорную ступню и посыпался вместе с оползшем камнем. Травмоопасен путь по осыпям.
Иногда распадки можно и обойти. При этом ваш путь удлинится многократно. Но и тогда не будет гарантирован. Кроме курумников вас ожидают буреломы и многочисленные болота. Где скоренько шагнул и по щиколотку, где по колено, а где и вовсе не вступить.
От нашей каменной речки до Иремельской (говорят самой большой в мире) рукой подать. По прямой и сотни вёрст не будет. Это если по карте с линейкой. Если же по земле и ножками, то смотри выше.
А что, дорог нет? Как не быть, есть. Вот, например, Отнурок я краем земли назвал. Ирония, конечно. От него вы на своём авто никуда не проедете. Впрочем, если желание велико и внедорожник хороший, какое-то расстояние преодолеть можно. Только куда? На северо-запад и на север две просёлочные дороги. Назначение первой объяснить ещё можно. Идёт она до урочища Маярдак, далее на Капкалку. Северная же дорога вообще ведёт в никуда.
Капкалка, как и второй Отнурок побратимы. Возникли они в 1929 и 1932 годах соответственно, как спецпосёлки ОГПУ. Колючая проволока, через каждые двести метров наблюдательные вышки, охранники с собаками. Отдельно спецпереселенцев не конвоировали, но пределы, ограждённой территории покидать запрещалось. Разрешались каторжная работа по двенадцать часов в день, триста граммов сырого хлеба да жидкая похлёбка из сушёной картошки и овощей. Выживать, если повезёт, тоже не возбранялось. Советская власть умела перевоспитывать чуждые ей элементы.
Так было до 1942 года. Спецпереселенцев уравняли в правах и стали направлять на фронт.
За первый год войны человеческий ресурс настолько сократился, что пополнять его пришлось в том числе и за счёт переселенцев. Так и «враги», и друзья народа оказывались в одном окопе. Погибали и побеждали вместе.
Отнурок существует и ныне. Новостроек там правда не видел, но прежние дома крепки, ухожены. Живёт посёлок. Чего не скажешь о Капкалке. Её нет уже несколько десятилетий. Осталась на карте лишь дорога. Грунтовая дорога в никуда.
С другой стороны, кто сказал, что дорога непременно ведёт к жилью? Это может быть объект человеческой деятельности. Например, лесосека, покос, охотничье угодье, пасека. Одно понятно – дорога живёт, пока кому-то нужна. Забудет о ней человек и на её месте вырастут травы, кустарник, деревца. Через несколько лет и вовсе следа не останется. Природа пустот не терпит, заполняет их новым содержанием.
Так произошло с Белорецкой железной узкоколейной дорогой. Кажется, ещё вчера бегали по ней локомотивы, натужно таща грузовые платформы с рудой из Тукана, металлопрокатом из Тирляна. Про древесный уголь, тем более чугун из Инзера и торф с Журавлиных болот не упоминаю. Про то и старожилы забыли. А ведь было и не так уж давно.
В 1910 году с активным участием немцев, китайцев, шведов построена северная ветка узкоколейной дороги. Она связала Белорецкий и Тирлянский заводы с ширококолейной железной дорогой в Запрудовке (Катав-Ивановск). Дальше узловая станция Вязовая. На запад – в Уфу, на восток до Челябинска и через всю страну до Владивостока по знаменитой транссибирской магистрали.
На узкоколейке от станции Шушпа шло ответвление на Журавлиные болота. Там немцы добывали торф для своих нужд.
Умели наши предки привлекать иностранный капитал. Нам – железные дороги, им – лес и недра. Кстати, о недрах. В интернете попалось упоминание о том, что в 1917 году японцы вели переговоры о хозяйственной деятельности в Белорецке. Их интересовала гора Мраткино. Не думаю, что они планировали строительство горнолыжного комплекса. Скорее и горы бы не осталось. Октябрьская революция сорвала хищные намерения иноземцев. А нам, мальчишкам и девчонкам шестидесятых подарила возможность заниматься любимым слаломом.
Узкоколейка ещё строилась, когда заводское начальство приняло решение о загородных прогулках по ней. Желающих катали до первой станции и обратно. Так и родилось в народе название Катайка.
Маленькие узкоколейные вагончики на 15-20 человек каждый, бежали по живописному берегу реки Белой. Впрочем, бегом невеликую скорость железнодорожного состава назвать можно только условно. Вековая тайга, горные распадки да болота делали путь труднодоступным. Дорога изобиловала поворотами, подъёмами и спусками. До скорости ли здесь. Местами, как в кинофильме «Офицеры» можно было спрыгнуть на ходу, сорвать несколько цветков и успеть в последний вагон.
Первое жильё по пути находилось на берегу реки чуть выше Белорецка. Этот кордон углежогов, наверное, самый близкий к заводу назывался Егоровыми печами. Кем был этот Егор? Рационализатором, предложившим выжигать по близости древесный уголь для домны? Поселившимся тут углежогом? Бог весть. Мало ли в округе топонимов. Куликова поляна, Колюшина мельница, Пугачёвский карьер. Так и печи, сплошь персонифицированные.
В 1925 году закончилось строительство западной ветки узкоколейки. Она связала Инзерский и Зигазинский железоделательные заводы с Белорецком, облегчила поставки руды из Тукана, Западной Майгашли и Тары. Самое же главное, вдохнула жизнь в далёкие от цивилизации селения.
Активно разрабатывалось Туканское железорудное месторождение, прирастал населением Инзер. Белорецкий железоделательный завод становился центром метизной промышленности региона.
Шли годы. Трудились люди, выплавляя из серо-коричневых камушков, добытых в земле, дорогой и стратегически значимый для страны металл. В зверином и некогда безлюдном уголке Уральской тайги сновали маленькие узкоколейные паровозы. Перевозили грузы, пассажиров. Последним бабушка-проводница готовила в вагоне кипяток. А как же? Путь не близкий. Из конца в конец триста вёрст без малого. Она разводила огонь в маленькой печурке и грела воду в титане. Ворчала на взволновавшихся попутчиков:
-Ну оторвались и чё? Сообчать сиравно нечем. На повороте машинист увидит, назад сдаст, – успокаивала обескураженных пассажиров. – Ну, отцепился вагон, быват, – бубнила себе под нос, управляясь с титаном.
Узкоколейная дорога прожила не долго. По Южному Уралу сокрушительным катком прокатился кризис металлургической промышленности. Один за другим закрывались малые железоделательные заводы. Становились невостребованными рудники. Лишившись работы люди покидали обжитые места. В Белорецке закрыли доменный цех. Замолкли гудки локомотивов на железной дороге.
Узкоколейку растащили быстро. Даже шпал не осталось. Кое-где о ней напоминает лишь насыпь, которая используется, как просёлочная дорога. Тесно, но проехать можно. Со встречной машиной разъехаться нельзя. Как нельзя больше проехать в маленьком железнодорожном вагончике, любуясь красотами заповедного края.
Возродить бы узкоколейку сегодня. В туристических целях. Катали же раньше. Хотя бы от Белорецка до Шушпы. Далее – коротенький сплав по Белой. А кому-то – по кресельной канатке в гору до автодороги, где ожидает экскурсионный транспорт на Инзерские зубчатки. А что, не одной же горнолыжкой гостей прельщать. Целые государства за счёт туризма процветают. В нашем-то краю. Тайга, реки, горы, каменные россыпи, пещеры. А воздух, настоянный на хвое, а пейзажи! Швейцария отдыхает. Даже бездорожье на Журболоте можно превратить в экстремальный заезд внедорожников. Тонуть в грязи коллективно куда веселее, чем в одиночку.
Предвижу в этом месте ёрничество скептиков. Дескать понесло автора, как Остапа Бендера. Дерижабль Москва – Васюки и далее по тексту любимого произведения… Про финансовые вложения догадываюсь. Знаю и то, что туристическую инфраструктуру никто никому не дарит. Однако же она существует и доход приносит не малый.
Все же я за частичное возрождение узкоколейки. Это дорога в целый мир, где были заводы, рудники, жили и работали люди. Может в память о них и для продолжения жизни пришло время собирать камни. Для того, чтобы восстанавливать старые и строить новые пути. Ведь дороги, как люди живы до тех пор, пока в них нуждаются.
Поделиться: